Член президиума Общественного совета при Минобороны РФ Александр Каньшин рассказал в интервью НВО о социальных проблемах военнослужащих и необходимости общественного контроля за военным ведомством и другими силовыми структурами страны.

– Александр Николаевич, вы в Общественной палате России два года руководили Комиссией по делам ветеранов, военнослужащих и членов их семей. И вот сейчас, когда военная реформа в самом разгаре и, скажем прямо, происходит дальнейшее обострение социальных проблем кадровых военных и увольняемых офицеров, получается, что в ОП защищать человека с ружьем просто некому. Вас не беспокоит эта проблема? Почему вы решили оставить работу в Комиссии ОП?

– Что значит оставить? В соответствии с законом каждые два года происходит ротация состава Общественной палаты, в результате которой у нее фактически появляется новый состав. Понятно, что, с одной стороны, нельзя В«приватизироватьВ» должность члена Общественной палаты, надо дать возможность и другим людям попробовать себя. А с другой стороны, работа в Общественной палате тяжелая, во многом рутинная. Это работа не столько на пиар, сколько с конкретными людьми, документами, письмами и жалобами, плюс заседания много времени отнимают. Поэтому четыре года работы для меня в Общественной палате – срок достаточный.

Хотя в то же время очень беспокоит тот момент, что уже прошло более двух месяцев, как работает новый состав ОП, но там так и не создан орган, занимающийся армейскими проблемами. По моей информации, ранее в ОП было 17 комиссий, в новом составе произошло сокращение их числа до 11. Комиссии по делам ветеранов, военнослужащих и их семей среди них, к сожалению, нет.

– Скажите, насколько сейчас эффективен гражданский контроль за силовыми структурами страны? Вы, как член президиума Общественного совета при Минобороны РФ, имеете возможность высказать свое мнение руководству военного ведомства по тому или иному вопросу, с чем-то не согласиться, решить вопрос по-другому?

– Отвечу так. Гражданский контроль за армией и другими силовыми министерствами и ведомствами необходим, как это ни странно, самим силовикам, иначе у них не будет поддержки со стороны общества. Но в нашей стране, к сожалению, он находится в зачаточном состоянии. То же самое могу сказать и про эффективность Общественного совета при Минобороны. Она могла бы быть гораздо выше. Ведь все, что происходит в системе Минобороны, затрагивает общество, и больно затрагивает. Поэтому общество вправе знать о ситуации в армии и на флоте. Но как сейчас обстоит дело? По официальным данным Главной военной прокуратуры, рост неуставных отношений в ВС РФ составил почти 9%. Это тревожит общество. Это мы могли бы обсудить на Общественном совете открыто, предметно. Сайт Минобороны стал менее информативным, в нем не публикуются, как было раньше, ежемесячные отчеты о состоянии воинской дисциплины и правопорядка в войсках…

– Идет активная военная реформа, а воинская дисциплина ухудшается. Почему, на ваш взгляд, это происходит?

– Пусть будет это выглядеть остро и нелицеприятно, но, думается, что закрытость военного ведомства и некоторые шаги руководства МО РФ по так называемому переходу войск на новый облик являются ошибочными. Скажем, ошибочными считаются даже уже самими генералами проведенные в 2005–2009 годах меры по переводу армии на контрактный способ комплектования. Но кто ответил за это? Кто виновен в том, что государство на создание профессиональных подразделений в армии и на флоте затратило в общей сложности более 100 миллиардов рублей, но фактически сейчас этих подразделений нет в ВС РФ? Старое рушим, новое не создаем…

Сейчас набор профессионалов в войска снижен до минимума, и основной костяк ВС РФ в скором будущем составят солдаты-первогодки. Кто возьмет ответственность перед обществом за такие шаги? Насколько они верны?

Молодых солдат надо обучать, воспитывать. Но офицерский корпус страны сокращен в три раза. Ликвидированы должности прапорщиков. А офицеров-воспитателей планируется сократить в семь раз. По моим данным, до реформирования армии и флота их было 14 тысяч, а сейчас останется около 2 тысяч. Я глубоко уверен, что рост количества неуставных взаимоотношений в Вооруженных силах связан в том числе и с тем, что произошло резкое сокращение офицеров воспитательных структур. Офицеры-воспитатели просто не в состоянии сейчас выполнять свои функциональные обязанности, поскольку их самих сокращают под корень.

– Но в Минобороны РФ утверждают, что офицеров заменят сержанты-контрактники…

– Это опять очередное заблуждение. Ни сержанты-контрактники, ни военные священнослужители не заменят офицеров-воспитателей в войсках. У этой категории военнослужащих совсем другие функции. В армии и на флоте фактически ликвидирована социологическая и психологическая служба. Руководство армии сейчас попросту глубоко не знает о моральном настрое войск. В подразделениях сейчас нет людей, кто занимался бы укреплением морального духа солдат, готовил их психологически к решению поставленных задач.

Хотя известно, что процесс обучения и воспитания должен быть непрерывным, особенно для молодежи. Очень важно научить молодых людей в армии не только бегать, прыгать, водить и стрелять, но и научить их быть добрыми, патриотичными, чтобы они потом не натворили бед. Ведь прекрасно понятно, что может произойти с теми, кого государство обучит способам ведения боевых действий, но не даст нравственной основы. Поэтому нужно очень аккуратно подходить к вопросу сокращения офицеров, отвечающих за моральный дух.

Я призываю руководство Минобороны с вниманием отнестись к реформированию воспитательных структур, в том числе не понижать статус Главного управления воспитательной работы Вооруженных сил РФ, о чем сегодня ведутся разговоры. Всем известно, какое внимание сегодня в мире придается информационной войне. Это было прекрасно продемонстрировано в ходе грузино-югоосетинского конфликта. Система информационного обеспечения на особый период очень сложна, ею должны заниматься профессионалы. Если сейчас допустить ситуацию, когда будут увольняться профессионалы, которые в военное время должны заниматься идеологическим обеспечением, то можно просто разложить собственные вооруженные силы.

У ГУВРа кроме функций воспитания в мирное время есть очень серьезная функция на особый период, связанная с системой информационно-пропагандистского и морально-психологического обеспечения на период войны. Известно, что в начальный период войны до 20% могут составить психогенные потери только из-за влияния на личный состав силами и средствами идеологической обработки противника.

– А как обстоит дело в армиях других стран?

– У американцев на двухмиллионную армию работают 60 тысяч идеологических работников. У них даже в руководящем звене армии есть помощник министра по информационной работе, помощник министра по личному составу. В батальоне действует надежная система капелланов, есть офицеры по информации и личному составу, действует солидная психологическая служба, а также созданы хорошие культурно-досуговые условия. Кстати, в силовых ведомствах (МВД, ВВ МВД, ФСО, ФСБ) структуры, отвечающие за морально-психологическое состояние личного состава, усиливаются.

– Сейчас в Минобороны РФ многие управления возглавляют женщины. Ваше мнение на этот счет? Насколько вообще нужны на военных должностях представители прекрасного пола?

– Я не против того, чтобы в военном ведомстве были женщины-руководители – в структурах обеспечения, финансах, медицины и т.п. Но чтобы ставить женщин на должности, где необходимо руководить непосредственно большими воинскими коллективами, где требуются глубокие знания военного дела, способность переносить большие морально-психологические и физические нагрузки… Этого, на мой взгляд, делать нельзя. В России воевать – это традиционно мужская обязанность. И ссылки некоторых деятелей на эмансипацию, равноправие, по-моему, здесь неуместны. Армия – это пот, кровь, тяжелый труд, а это, я считаю, не для прекрасного пола.

– Ходят слухи, что руководителем ГУВРа будет назначена женщина. Что вы скажете по этому поводу?

– Слухи я не комментирую. Хотя, считаю, что назначение на такой важный пост, как руководитель ГУВРа, женщины, это была бы самая большая ошибка. ГУВР отвечает за моральный облик армии. На войне и в мирной жизни офицеры-воспитатели всегда находятся в боевых порядках подразделений. Чтобы руководить воспитательной структурой в армии, нужно иметь соответствующий опыт службы, работы с личным составом. Таких женщин, к сожалению, у нас нет.

– Александр Николаевич, а какую проблему в сфере социальной защиты офицеров и ветеранов вы считаете наиболее острой?

– Конечно, материальную. Это касается и воинских окладов, и пенсий военнослужащим запаса. Повышать в этом году им пенсии государство, похоже, не собирается. В армии на уровне министра обороны предприняты меры по стимулированию через материальные и финансовые ресурсы службы офицеров. Им после 2012 года обещают значительно повысить оклады. Но вот про отставников, ветеранов военной службы – забывают. Общее количество граждан, ставших инвалидами на военной службе, превысило уже 900 тысяч человек, из них более 90 тысяч – это участники боевых действий. По официальным данным, к сожалению, более 70% из них имеют денежные доходы ниже прожиточного уровня. Наш прогноз показал, что эта проблема еще более обострится в связи с очередным значительным и масштабным сокращением армии и флота.

Министерство обороны стремится своими силами решить проблемы социальной адаптации этих людей. По моему мнению, это ошибка, так как забота об этой категории граждан – дело всего государства, а не одного ведомства. Офицеры – как правило, энергичные, патриотичные и высококвалифицированные специалисты, это стратегический резерв государства. И израсходовать его, не оказав своевременной поддержки, можно достаточно быстро. Но это недопустимая потеря для безопасности и процветания России.

– Какие первоочередные меры должны предпринять государство и общество, чтобы поднять уровень социальной защищенности человека с ружьем и ветеранов военной службы?

– В настоящее время в России насчитывается около 30 миллионов ветеранов труда, войны, боевых действий и военной службы, в стране действует около 90 тысяч ветеранских организаций, в том числе 42 общефедеральные ветеранские организации. Но их главная проблема – большая разобщенность. На наш взгляд, необходима концентрация организационных управленческих усилий, а также финансовых ресурсов на всех уровнях – от федерального Центра до муниципалитета. Именно этим должно заниматься специальное ведомство – федеральный орган власти по делам ветеранов. Такие, кстати, структуры, имеются более чем в 50 странах.

Именно это ведомство могло бы взять на себя функции по разработке и реализации приоритетного национального проекта В«ВетеранВ», необходимость в котором уже давно назрела. Эта структура также могла бы отслеживать ситуацию с соблюдением конституционных прав всех категорий ветеранов. Ну и, наконец, нужен орган, который помогал бы ветеранскому движению отстаивать его интересы, координировал усилия государства и общественных объединений, преодолевал внутриведомственные и территориальные барьеры, решал организационно-правовые вопросы.

Когда я был в Общественной палате, мы поднимали данную проблему перед руководством страны – правительством, президентом. Но до сих пор, к сожалению, данный вопрос не решен. Вот такова пока эффективность нашего гражданского общества. Но руки здесь ни в коем случае опускать нельзя. Нужна планомерная, активная работа в этом направлении.

Источник